Уходящее солнце красило небо в дивные цвета: желтый, розовый, пурпурный. Ангел сидел у окна в библиотеке Института, смотрел на закат и думал о том, какая сила пробудила к жизни солнце и землю, и Кто устроил все так, чтобы видимые глазу простого человека небеса окрашивались ясным днем в голубые цвета, а утром и вечером пламенели оттенками красного. Он видел многочисленные миры, наблюдал рождение и гибель звезд, и сотни тысяч раз любовался закатом с десятка разных планет, но восхищение его не становилось меньше. И сейчас, созерцая буйство света и воздуха, он беседовал безмолвно с Создателем всего сущего, и общение их, не скованное словами, текло одновременно в нескольких направлениях. Во-первых, Михаил говорил, если здесь уместно такое слово, Богу о том, как любит Его - эта песнь длилась с начала времен, но навряд ли оба могли бы устать от нее; во-вторых, удивлялся закату и спрашивал, как вообще получилось создать такие чистые краски, используя лишь самый ограниченный набор элементарных частиц; и в-третьих, он спрашивал у Бога, завершилась ли его миссия на земле.
Ответ на последний вопрос он получить не успел, так как их беседу прервали. Ангел отвернулся от окна и смотрел, как один небезызвестный маг, Магнус Бейн, приближается к нему неуверенно, словно бы Михаил может раствориться в воздухе от неосторожного шага или, того хуже, взорваться как пироксилиновая шашка.
До чего же чутки были к разнице между светом и тьмой те, кого здесь называли то детьми демонов, то жителями нижнего мира. Куда более чутки, чем многие священнослужители и церковные иерархи, заявляющие, что служат Господу, и погрязшие в ощущении собственной праведности.
- Я еще не знаю, окончена ли моя миссия, - улыбаясь, признался ангел.
Он видел, что мага смущает пристальный ангельский взгляд, и все-таки не отводил глаз. В конце концов, это правильное ощущение, когда ты стоишь перед архистратигом, и сам Михаил признавал это так же спокойно, как тот факт, что огонь жжется.
- Конечно, спрашивай.

Михаил, отвлекшийся от общения с Творцом ради того, чтоб быть целиком и полностью с одним из Его созданий, обратил на мага свой пытливый ангельский ум, чтоб понимать его не только из произнесенных слов и внешних жестов, но и с помощью мелькающих, как молнии, мыслей. И только поэтому смог уловить, о чем, вернее, о ком спрашивает Магнус. Потому что это имя - Алек - повторялось в мыслях мага постоянно. А вокруг кружился водоворот образов, оттенков чувств и вопросов, словно бы душа дробилась и рассыпалась на части на глазах у ангела. И тот не стал вытаскивать на свет сокрытое, но прислушался к единственному произнесенному вслух вопросу.
- Помочь - в чем? И почему ты думаешь, что он нуждается в твоей помощи? - второй вопрос был достаточно жесток, и все же Михаил счел нужным задать его.
Как часто дети земли, какой бы расы они не были, забывают о том, что лишь Богу ведомо вполне, что будет благом для конкретного существа, и берутся решать самовольно, к чему следует стремиться другому, не спросив не только у Бога - это легко понять - но даже и у того, кому они желают добра! Как часто они думают, что заботятся о другом, в то время как все их мысли и чувства направлены на самих себя, и на образ другого, взлелеянный в собственной душе. Правда ли Магнус Бейн любит Александра? Или вся его пылкость чувств - лишь любовь к собственной любви и самому себе в ней?
Даже архангелу неведомы глубины чужой души, но зато он мог поговорить, как человек с человеком, и помочь вытащить на свет то, что иначе останется скрытым.

Наверное, будь на месте ангела человек или какой-нибудь другой маг, он бы удивился, что Магнус Бейн за четыреста лет не утратил живость чувств и способность влюбляться беззаветно и до одури. Но Михаил был рожден еще до начала времен, когда не существовало ни земли, ни солнца, ни прочих звезд, и он был древнее, чем мир и не считал веков своей жизни, и маг был для него таким же маленьким, потерянным и неопытным ребенком, каким бы показался и его возлюбленный Алек, едва перешагнувший порог двадцатилетия. К чему века, если они ничему не учат?
- Твое желание - быть с ним. Его желание - быть с тобой, разве не так? Хорошо, когда желания совпадают. Будьте счастливы и любите друг друга, - вероятно, какого-нибудь пылкого верующего на этом месте хватил бы удар, если б он услышал, как архистратиг дает благословение на фактически супружескую жизнь двум мужчинам, один из которых - сын демона, а второй - нефилим. Но, к счастью, пылких фарисеев здесь не было, и Михаил мог не беспокоиться о том, чтоб задеть чьи-то нежные чувства.
- Почему вам должно что-то мешать? - следующий провокационный вопрос. - Я догадываюсь о том, что ты ответишь, и все же, хочу услышать это от тебя самого.
Он смотрел на Магнуса с безграничным терпением и думал о том, как запутана жизнь детей Земли, как запутывают ее они сами, а еще о том, что если Магнус к середине их беседы начнет швырять в него толстыми томами, стоящими на полках, - он совсем не оскорбится, а, напротив, поймет и простит.

Что-то изменялось в самом маге, и ангел внезапно увидел его куда четче, чем до сих пор, и удивился. Он знал, что очень силен и знает много, и принимал это с должным смирением управляющего, а не владельца, и ясным сознанием своей ответственности, и, неожиданно обнаружив границы своего знания, не огорчился, но обрадовался. Оказывается, он, имеющий самые четкие представления о Божественном, о должном и недолжном, очень плохо понимает самого обычного человека с его земными устремлениями и желаниями. Все, что кажется ему ясным, для них - темно и запутанно, но, может быть, и для них есть что-то очень понятное и реальное, кажущееся туманным ему? Когда человек (пусть даже и бессмертный, маг был куда ближе к людям, чем ангел - к нему самому) под влиянием присутствия Михаила успокаивался душой и становился ближе ангелу - и ангел в ответ стал ближе ему, сомнения и печали, спутанные ранее в непостижимый для Михаила клубок, стали видны, словно горсть камешков на ладони.
В глазах Михаила сквозило понимание.
- Нет, не знакомо, - просто и честно ответил он на более легкий вопрос. - Я знаю, мы очень разные, и, несомненно, есть дары, которыми обладаете вы, но не обладаем мы, но я не грущу об этом, а радуюсь. Но ты больше похож на смертных, чем мы, больше того, твое бессмертие - ошибка, пусть не вам ее исправлять, да и не нам.
Он думал в этот момент о крови демонов, выплескивающейся в мир из-за их незаконного стремления увеличить количество себе подобных, и о том, что этому Магнусу Бейну, скорее всего, легче было бы не быть бессмертным, а еще о том, что демоны все равно просчитались: хотя бы потому, что маг стоит сейчас перед ним, а не перед Асмодеем или кем еще, безусловно, многоопытным, но не способным принести мир душе.
- Что касается твоей вины, - сейчас ангел думал о том, как странно знать, куда должен идти другой, не умея почувствовать вполне его чувств. - То намерения твои хороши, но ты боишься больше того, что могло бы быть, или не быть, и мало думаешь о том, что есть. Семья, дети - все это фантомы, а вы с ним реальны, находитесь здесь и сейчас. Если отношения ваши не ложны, они имеют больше прав, чем фантом. Если ложны, их нужно исправлять в любом случае.
Михаил остановился на мгновение, чтоб дать возможность словам осесть в голове у мага, но затем продолжил:
- Это одно. Второе - есть предел, до которого мы можем решать за другого, что принесет ему пользу. Даже ангелы не смеют переступать его, пусть нам открыто куда больше, чем вам. Он хочет быть с тобой, кто решит за него, что это ему повредит? Разве ты наркотик или алкоголь, чтоб прятать тебя от детей? - тонкая, почти лукавая улыбка. - Впрочем, я знаю, человеческие отношения могут становиться наркотиком. Ты скажешь мне, так ли это.

Ангел смотрел на мага и сквозь его глаза видел всю его разворачивающуюся жизнь – его глазами, но ангел знал, что теперь этот взгляд изменился. Надолго ли, он сказать не мог, будущее любого из живых существ не лежало перед ним, как на ладони. Он помнил, что люди, столкнувшиеся с ним, душа которых преобразилась на мгновение под действием его небесной силы, склонны забывать случившееся с ними. Они неподатливы, недоверчивы, полны сомнений. Вот, увидели вспыхнувший на мгновение свет в конце тоннеля – и обрадовались, и опечалились снова, когда он потух. И все же ни одна душа не может забыть до конца мелькнувшие перед ней проблески небесного света. И тысячи произнесенных слов и проговоренных речей не стоят и одного мгновения, в которое душа узнает вдруг Стоящего рядом с ней, Того, кто хранил ее с момента зачатия.
– Задавать вопросы, когда ищешь ответ – не дерзость, - покачал головой Михаил. – Глупостью и гордостью было бы их не задать. Ты хорошо сделал, что пришел ко мне.
И он поднялся навстречу неуверенно приближающемуся Магнусу, заключил его в объятия – словно окутал мантией любви и огня. Чувствовал всей своей ангельской сущностью трепетание живой души в кольце сомкнувшихся  руках, всю ее хрупкость, и силу, и сложное кружево чувств, убеждений, сомнений и веры. Он радовался, что Бог устроил все так неожиданно и дивно, и позволил им встретиться здесь и сейчас.
Что-то изменилось для Магнуса в самом воздухе и свете библиотеки. Густые золотистые лучи закатного солнца пятились на подоконнике вглубь оконного проема, сделавшись вдруг весомыми и темными, потому что их освещал другой, более яркий свет, природа которого была не здешней, и сам он лился не отсюда, словно сквозь дыру между мирами, которой был сейчас Михаил, принявший облик непримечательного человека. Упал с полки тяжелый фолиант, переплетенный в тисненую кожу, распахнулся на странице с изображением причудливого дракона, чешуйчатого и разноцветного.
Небесный огонь, белый, ослепляющий, холодный как лед и жаркий как солнце, поглотил мага, забил его глаза, и ноздри, и губы, и уши, проник в его жилы и вены, кипел в его сердце, разгоняющем быструю кровь. Михаил был бесстрашен, как лев, он знал теперь, что сын демона, сам пришедший к нему, вынесет его пламя, и торжествовал, словно воин на поле боя, одержавший победу.
Время, казалось, остановило свой ход, но, когда Михаил разомкнул объятия и отстранился от мага, он увидел, что у часов, висящих на противоположной стене, даже минутная стрелка не передвинулась ни на одно деление.
Пыль кружила над подоконником в остатках уходящего солнца и ложилась дорожками на остывающий камень.

Отредактировано Michael (2016-05-04 14:56:07)

Алек любил библиотеку Института. Не только потому что там было много книг, а он любил читать, а скорее потому что именно там можно было укрыться от всех, в ней было много закоулков, в которых бывали только он да Черч, и главное, там было очень тихо. Самое место, когда не хочешь никого видеть. Алек как раз не хотел.
"Как-то ты совсем выпадаешь", - вскользь заметил Джейс на днях. Алек пожал плечами, мол, все в порядке. Любимый и стандартный ответ. Тем более, в глобальном смысле, так и было - все в порядке. То есть нормально. Наверное.
Он не видел Магнуса уже довольно давно. И, если бы, кто-то настолько прямолинейный, как Джейс, спросил его, в чем дело, Алек не смог бы ответить. Но Джейс не спрашивал. И это лучшее, что брат мог сделать.
Нельзя было точно сказать, кто начал это первым, то ли Магнус стал избегать Алека, то ли Алек старался уклоняться от встреч. Теперь, когда эта война закончена, когда уже можно было не выживать, а просто жить, все вокруг словно отпустили себя. Выдохнули с облегчением. Алеку же казалось, что они с Магнусом, наоборот, задержали дыхание. Долго так продолжаться не могло, но и найти выход из этой тянущей душу разрозненности не виделось возможным.
"Ты все усложняешь", - сказала бы Изабель. Но она не говорила и, наверное, это лучшее, что она могла для него сделать.
Поэтому библиотека оказалась прекрасным местом, где можно не быть и не говорить. В тишине.

Но не на этот раз. Еще подойдя к двери, Алек понял, что там кто-то есть, услышав голоса. Он взялся за ручку и прислушался, раздумывая, не пройти ли мимо, раз побыть совсем одному не удастся даже здесь. Голоса смолкли, послышался стук упавшей книги, а потом невнятное восклицание. И тут уже Алек действовал на инстинктах, потому что в голове словно вспыхнула красная лампочка, предвещающая опасность. Это был голос Магнуса. Он открыл дверь и вошел в комнату. Он вообще не знал, что Магнус в институте, между прочим!
И застыл почти сразу. Потому что вторым существом в библиотеке был Михаил.
К ангелу у Александра было отношение сложное и, скорее всего, это было правильно, потому что ангел сам был явлением сложным и не особо понятным. Хотя  они вроде вполне сносно пообщались как-то раз или два.
Но сейчас это было не важно, потому что Магнус сидел в кресле и смотрел на ангела, так словно что-то случилось и маг просто не в состоянии с этим справиться. А Михаил стоял напротив такой... благостный и, как обычно, почти улыбался. Эта тонкая грань между улыбкой и почти улыбкой у ангела имела массу оттенков. Не то чтобы Алек разбирался в оттенках. Но чувствовал, да. Сейчас ангел был чем-то очень доволен. А вот Магнус... вроде как нет?
Алек окинул мага еще одним внимательным взглядом, и много чего пронеслось у него в голове. В частности то, что Магнус все же немного демон. И что это, вроде как, может быть чревато.
В любом случае на выразительном лице Магнуса был написан ужас пополам с ошеломлением, и у Алека само собой вырвался вопрос, прозвучавший как-то слишком требовательно.
- Что тут происходит? - Ноги сами подвели его к креслу, где сидел маг, он развернулся к ангелу лицом, как бы заполняя собой сторону Магнуса, оказавшись напротив небесного воина.
- Ты что-то... сделал?